Летом на встрече Владимира Путина с участниками Российского исторического общества академик РАН Александр Чубарьян вручил главе государства только что вышедший очередной том 18-томной Российской исторической энциклопедии. Внимание к истории и отражению в ней образа России - один из отличительных трендов государственной политики последнего десятилетия. О роли истории в жизни современного общества мы беседуем с научным руководителем Института всеобщей истории РАН, председателем Национального комитета российских историков, сопредседателем Российского исторического общества, председателем экспертной комиссии Российского совета олимпиад школьников по истории Александром Чубарьяном. Выдающемуся российскому историку в октябре исполняется 85 лет.

 

- В чем выражается для нашей страны суть национального подхо­да к истории?

- Мы сегодня должны понять, что такое Россия как культурно-историческая общность. И куль­турно-историческая идентичность. Поиски национальной идеи, чем мы одно время увлеклись, я думаю, ма­лопродуктивная вещь. Следует по­нять, что специфика России состоит в том, что мы являемся частью ми­ра, но со своей собственной куль­турной и исторической парадигмой.

Наша страна уникальна, потому что расположена и географически, и культурно одновременно в Евро­пе и Азии. Поэтому современное понимание евразийской концеп­ции, на мой взгляд, заключается в том, что Россия представляет со­бой мост, синтез европейских и азиатских культур и цивилизаций. И сегодня сколь важна экономика, столь важна и культурная состав­ляющая.

 

- В последние годы в россий­ской исторической науке происхо­дит пересмотр больших пластов истории нашего государства. Бу­дет ли старшее поколение по ис­течении какого-то времени в со­стоянии находить общий язык с потомками?

- Подготавливая культурно-исторический стандарт для препо­давания истории в средней школе, мы по просьбе учителей выделили примерно 30 «трудных вопросов», которые вызывают дискуссии в обществе.

Первый - происхождение древне­русского государства. Казалось бы, решенный вопрос, тысячи книг,  раз­ные норманистские и антинорманистские теории... Однако сегодня возник­ла необходимость вновь возвратиться к нему в связи с тем, что украинские историки серьезно изменили понима­ние своей собственной истории и соответственно оценки древнерусско­го государства, которое называлось Киевская Русь. Лично для меня не вызывает сомнений, что именно оно послужило тем полем, на котором сформировались идентичность и го­сударственность трех народов - рус­ского, белорусского и украинского. А это и есть истоки древнерусского государства - Древней Руси.

 

- А что с другими «трудными во­просами»?

- Они касаются различных эпох. Подчеркну, что у нас принципиаль­но изменилось после 1990 года от­ношение к истории России XIX века. Во времена идеологического кон­троля понятия - «знать», «аристо­кратия», «императорская власть» - рассматривались со знаком минус. Сейчас есть некоторый перекос - уход от критики российских монар­хов обернулся их полной апологией.

Ведутся новые исследования ро­ли Павла I и особенно исторической роли Александра I, действительно выдающегося государственного де­ятеля. Даны новые оценки правле­нию Николая I. Мы обратили взгляд нашей истории в то огромное тра­гическое событие, которым явилась Первая мировая война. Ее жертвам поставлен хороший памятник на Поклонной горе в Москве. 

 

-Через год исполняется 100-летие Октябрьской револю­ции. Это тоже «трудный вопрос» истории?

-Да, это еще не завершенный сюжет. Неоднозначность восприятия русской революции 1917 года выте­кает из разнопланового состояния нашего политически и идеологиче­ски многополярного общества. Боль­шинство историков согласились, что революция 1917 года - процесс, а не одномоментное событие. Важным стало достижение согласия в вос­приятии Гражданской войны.

Надо донести до понимания школьников, что в ходе ее своя правда была и у белых, и у красных. Но главное - нужно выработать по­нимание, что нельзя отстаивать свою правду через уничтожение противника с другими взглядами.

В дискуссию внесут вклад и на­ши коллеги со всего мира. В сен­тябре 2017 года в Москве пройдет генеральная ассамблея междуна­родного комитета историков и в её рамках конференция на тему «Рос­сийская революция и ее место в истории ХХ века».

 

-Предположу, что и весь со­ветский период столь же сложен в оценке.

-И здесь оценки расходятся. Были злоупотребление властью, ре­прессии, насильственность, коллек­тивизация сельского хозяйства, но в то же время сильное промышлен­ное развитие, строительство индустриальных гигантов, был подлин­ный расцвет советской культуры, науки, образования. Такой единый комплекс. И следует показать, что история многопланова и нельзя вы­рывать из нее отдельные части, ар­гументируя те или иные проявления эпохи и власти. Неизбежно и про­должение дискуссий о роли Стали­на, но это уже другой вопрос.

 

-Есть ли у зарубежных истори­ков какая-то консолидированная оценка Октябрьской революции?

-На Западе нет консолидирован­ных точек зрения. Поколение совето­логов, формировавшихся в довоен­ные и послевоенные годы, ушло. Они писали биографии Ленина и Сталина, книги об Октябре 1917 года. Правда, сейчас к этой теме возрождается ин­терес со стороны молодых ученых, которые не стоят в общем-то на экс­тремистских позициях. Они тоже бу­дут приглашены на форум в Москву.

 

-Имела ли революция всемир­но-историческое значение, как го­ворили в советское время?

-Я считаю, что она сыграла огромную роль в истории ХХ века, ибо перевернула многие представ­ления о мире и оказала колоссаль­ное влияние на множество разных аспектов общественного устрой­ства. Историческое значение быва­ет не обязательно с плюсом. Революция сконцентрировала внимание на социальных проблемах. Тема со­циальной справедливости прошла красной нитью через программные моменты мировой социал-демо­кратии. Появилось понятие левой альтернативы. Но та же революция привнесла и элементы насилия, тер­рора. Надо отдельно рассматривать ее разные аспекты и этапы.

 

-Вы только что вернулись из командировки во Францию. Если не секрет, каковы были ее цели?

-В рамках Года культурного ту­ризма России и Франции обсужда­лась тема исторических маршрутов. Мы намерены в институте сделать путеводители для французских тури­стов, выезжающих в РФ, и для рос­сийских - во Францию. У нас это все, что связано с древней, старой исто­рией, огромные массивы памятников, все «Золотое кольцо», храмы, церкви, исторические места - то же Бороди­но, Куликово поле, города Петербург, Казань. Здесь с русской православ­ной культурой удачно сочетается мусульманская цивилизация. Это и Байкал, это и маршрут на поезде че­рез всю страну на Дальний Восток.

 

-И Екатеринбург, наверное, со снесенным домом купца Ипатьева?

-Конечно. Столица Урала сегод­ня приобрела и современное зву­чание. Два месяца назад я посетил там музей Ельцина, куда довольно много людей ходит. В нем интерес­ное собрание документов. Мне понравилось и как он сделан, и сама фигура Ельцина, противоречивая...

 

-Наше общественное сознание в таком взбаламученном состоянии, что сейчас какой вопрос российской истории ни возьми, он попадет в разряд спорных. Как преподнести школьникам эпоху Ивана Грозного?

-Мы готовим 30 брошюр по тем вопросам, где нужно найти разу­мный баланс восприятия. Иван Грозный ассоциируется с оприч­ниной, насилием и в то же время с реформенными преобразованиями. Десять брошюр уже вышли. В том числе по национальным проблемам.

Особый разговор по Великой Оте­чественной войне 1941-1945 годов. Недавно опубликована ее многотом­ная история. Мы сталкиваемся с по­пытками умалить роль нашей стра­ны в разгроме германского фашизма.

 

-Сейчас практически к любому периоду или исторической личности применяется эпитет «неоднознач­ный». А бывают ли вообще в истории непротиворечивые фигуры и эпохи?

-Почему же нет? Величие лич­ности не исключает, что она оцени­вается по-разному. Кромвель в Ан­глии, Наполеон во Франции, Ленин у нас. Есть однозначные, абсолютно негативные оценки Нерона в Древ­нем Риме и Гитлера в ХХ веке.

 

-На днях вы и патриарх Кирилл выступали на открытии в храме Христа Спасителя выставки «Русь и Афон. К 1000-летию присутствия русских монахов на Святой горе». Что за точки соприкосновения у Института всеобщей истории и Московской патриархии?

-Мы создаем многотомную историю русского православного за­рубежья. Руководители этого исто­рического труда, не имеющего ана­логов в нашей стране, российские ученые и митрополит Иларион. Уча­ствуют в нем и ученые из США. Ду­маю, издание привлечет внимание и за пределами России. Российская история привлекает многих.

Кстати, французы проявляют большой интерес к предстоящему в 2017 году 300-летию Великого по­сольства Петра Первого в Париж (его визит во Францию состоялся в 1717 году).

 

-Как вы относитесь к тому, что на Украине сейчас происходит вы­марывание исторической памяти о советском периоде развития?

-Это явное пренебрежение к собственной истории. Что при­скорбно, особенно в отношении истории Великой Отечественной войны. Мы много лет сотрудничали с украинскими историками и гото­вы продолжать взаимодействовать.

 

-Но когда в Петербурге откры­вается доска Маннергейму, это разве не одно и то же? Общество отреагировало неоднозначно...

-Ну и что? Это нормально для демократического государства. У нас и памятник Колчаку поставлен, а раньше считалось, что он хуже Маннергейма. Последний, хотя и был главным в советско-финской войне, но подписывал перемирие...

 

-Не придем ли мы к тому, что и ге­нералу Власову возведем памятник?

-Нет! Причем тут Власов? Он предал страну, присягу. Это абсо­лютно однозначная фигура, которая никогда не может быть оправдана. Есть решение Нюрнбергского три­бунала, квалифицирующее пособничество гитлеровскому режиму как конкретное преступление.

Есть в истории какие-то сакраль­ные вещи, которые невозможно пересмотреть. Например, победа русской армии в войне 1812 года или в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. Такие символиче­ские святыни составляют гордость нации в любом государстве.

 

-Александр Оганович, были ли у вас за последние годы открытия, потрясшие вас? Пересмотрели ли вы какие-то свои взгляды?

-Я не мог предположить, что когда-нибудь прочитаю докумен­ты Политбюро и высших органов нашей власти, раскрывающих всю историю страны с 20-х по 50-е годы прошлого века. Я изучал междуна­родную ситуацию накануне Вто­рой мировой войны и, конечно, по-новому увидел многие события.

Разумеется, некоторая переоцен­ка есть. В принципе в целом от сво­их работ не отказываюсь.

Историк не может застывать на догматической позиции. Если обнаруживаются новые факты, подтвержденные документально, взгляды должны корректироваться. В разные эпохи часто меняются и исторические представления. По-моему, такая постановка вопроса правильна. Иначе ни человек, ни об­щество не смогут развиваться.

 

Беседовала Людмила Глазкова